Даша Кудрявцева - Милана Грей: полукровка [СИ]
Палочка у Коннона была серая, словно из высохшегося дерева, на конце её было серебряное кольцо, внутри которого блестел красный рубин, когда Коннон произнес заклинания, мне показалось, что камень дрогнул.
Кирпичи зашевелились и создали арку размером намного меньше роста взрослого человека. Мы, нагнувшись, прошли сквозь неё, и камни задвигались обратно.
Удивленная, я, остановившись у стены, провела по ней рукой.
— Чудеса-а-а-а-а, — протянул Коннон шепотом. Когда я повернулась, застала его ухмыляющегося надо мной. — Вот здесь мы будем заниматься, — сказал он, пиная камни ногой, расчищая площадку для тренировок.
Я огляделась вокруг: мы были у узкой дороги вдоль забора, ведущей к большому саду за школой; из-за купола здесь давно не падал свежий снег; луна была прямо над нами, так что ни деревья за забором, ни стены школы не нависали над нами тенью, и всё вокруг было хорошо видно; вдоль забора и вверх блестел фиолетовый купол, за которым виднелся темный, высокий лес, манящий тайной.
— «Отделяющее» заклинание — сложное и очень сильное. Применять его нужно только в крайнем случае. Сильное может убить, но так же оно приносит вред использующему его волшебнику.
— Почему именно смертельное? — смутилась я. — Может, лучше заклинание защиты? Или как там называется… оборонительное заклинание? — перебирала я в голове. — Я не хочу никого убивать.
— Знаешь, порой стоит выбор: убить или… — Коннон замолчал. Отвернувшись и спрятав от меня лицо, он продолжил: — Или не спасти чужую жизнь, дорогую и святую для тебя, — его голос становился слабее и слабее, он шептал. — Поверь, когда у меня, — осекся он, — у тебя будет возможность спасти чью-то жизнь, убив, ты отдашь всё, лишь бы знать это заклинание! — с гневом произнес он и обернулся.
Его глаза блестели на бледном лице, кожа казалась мраморной из-за лунного света. Они светились, горели ненавистью. Я отшатнулась от него и остолбенела, по телу пробежали мурашки. Я боялась, но не могла отвести взгляд от его глаз. Коннон моргнул, и его глаза стали, как обычно, безмятежными и равнодушными. Стоило ему чуть отвернуться, как я схватилась за лицо холодными ладонями. По мне пробежал ужас, холодной, ледяной ужас. Выдохнув, я убрала руки от лица.
— Это заклинание из внутренней энергии создает шаровую молнию. Чем больше выпускается энергии, тем сильнее шар. Но самое главное рассчитать свои силы и не довести себя до полусмерти, — как ни в чем не бывало сказал он. — Доставай волшебную палочку.
Я последовала его совету, но меня тревожили сомнения: вдруг я не смогу рассчитать свои силы? Да и как я могу рассчитать, если не знаю их объем? Не очень-то хотелось от завышенной самооценки умирать! Да и упасть лицом в грязь перед Конноном…
— Поднеси кончик волшебной палочки к левой ладони. Лучше закрой глаза, и представь любую энергию в себе, — сказал он. Я закрыла глаза и металась от одного отсутствия идеи к другому, ища, что можно взять за энергию. — Не переставая представлять, произнеси -
«Ви интерна», — четко, заученно проговорил он. — И аккуратно отводи палочку от левой ладони круговыми движениями.
Я представила самое типичное: кровь, бегущую по венам, произнесла заклинание и начала отводить палочку от замершей руки.
— Не мотай так! — крикнул Коннон, я аж вздрогнула, но глаза не открыла. — Заново давай, только круги поменьше, — я сосредоточилась и повторила, учитывая «Не мотай так». — Тля! Милана, что ты представляешь? — напугал меня он, я чуть палочку из рук не выронила.
«Тля? — недоумевала я. — Он назвал меня насекомым, высасывающим сок из листьев? Или это он вместо «Блин»? Нет, не мог он меня насекомым назвать. Или мог?»
— Ну… — затупила я. — Кровь.
— Воздух и то эффективней!
— Я первый раз использую это заклинание. Хватит орать на меня! — не сдержалась я и крикнула на него.
Он взглянул на меня удивленно и спокойно сказал:
— Ладно. Попробуй ещё раз.
Ну, вот, теперь он подумает, что у меня нет фантазии, так ещё я и истеричка…
Я закрыла глаза, подставила палочку к руке, глубоко вдохнула. Воздух проходит через гортань, трахею, попадает в легкие, наполняет их, ребра раздвигаются. Я произнесла заклинания и начала медленно отводить палочку.
— Смотри, — тихо сказал Коннон.
Я открыла глаза: палочка наматывала ток, исходящий из ладони, на глухо трещащий шар, будто на клубок. Голубая нить сверкала и переливалась.
— Вау… — протянула я и нечаянно сбилась. Шар лопнул, обдав ладони теплом. Я взглянула на Коннона.
— Милана, — выдохнул он. После небольшой паузы Коннон поднял на меня взгляд и спросил, потирая шею: — У тебя есть воспоминания о ярких эмоциях?
— Ну, не знаю даже.
Коннон размышлял, почесывая затылок. Я, виновато опустив голову, наблюдала, как он расчищает ногой снег впереди себя. В голове не было ничего, что он требовал от меня, никаких мыслей, никаких идей. Его глаза коварно блеснули. Он посмотрел на меня исподлобья и поднял голову.
— Наверно, мистер Блек Фаст был прав, — сказал он, пристально смотря на меня. Его глаза не были равнодушными, они просили, предвкушали что-то. Когда они не скрывали его чувств, эмоций, глаза кардинально менялись, становились бездонными, глубокого серого цвета.
Я возмутилась: «Неправда! Далеко не правда! Я могу много, и мои родители погибли ни как глупцы… Как герои. Мои родители герои! Никто не смеет обвинять в этом меня и моих родителей». Во мне всё закипело, у меня было единственное желание — доказать, доказать, что Блек Фаст не прав.
Не ответив на глупое суждения, я закрыла глаза, и направила всю энергию на заклинание.
От злости рука тряслась. «Ви интерна!» — выкрикнула я, отводя волшебную палочку от ладони, и распахнула глаза. Молния наматывалась на растущий шар. Воздух наэлектризовался, шум шара стал громче.
— Отбрось его, — приказал Коннон, когда заклинание прилично разрослось.
Я дернула палочкой, и шар в секунду преодолел три метра и разбил в дребезги, выложенный вдоль каменной дороги, и оставил черное пятно на его месте. Я раскрыла рот.
— Получилось! Видел? — удивилась я. — Ты это видел? — уже широко улыбаясь, спросила я.
Коннон сдержанно усмехнулся, смотря на мое празднование. — Можно ещё?
— Давай.
Я ещё немного потренировалась, и Коннон потащил меня в школу. Несмотря на радость я чувствовала себя истощенной, даже голова побаливала и туго соображала. Наверно, по мне было видно, что я вся расклеилась, раз Коннон спросил, как я себя чувствую, на что я не стала врать и призналась, что плохо. Он дал мне карамельку — противно сладкую, но от неё мне стало полегче.
